Марта, 43 - 13 июля 2010 13:44

Все люди любят шансон, но все любят его по-разному.
Люди простые и искренние, например гастарбайтеры из Калмыкии или Туркмении и полуночные бомбилы любят шансон открыто и громогласно: они, ничуть не смущаясь, включают его на полную громкость в своих газелях и шестёрках и наслаждаются им так же бесстыдно и невинно, как младенец наслаждается сосанием пальца или поеданием гадости, найденной на полу.
А вот человек усложнённый, у которого в голове всё запутано до такой степени, что по его душу радостно потирает руки дорогостоящий жулик-психоаналитик, тот никогда не признается, что любит шансон. Он будет утверждать, что любит исключительно Шопена и Шопенгауэра, но на просьбу что-нибудь из них напеть, посмотрит на вас как на идиота. Он будет, не моргнув глазом, врать про то, что он ещё любит джаз-рок и арт-хаус, а от простых и каждому понятных песен с ним делается приступ тошноты.
И ведь сам верит в то, что терпеть не может шансон, вот что самое удивительное! Он будет морщиться, плеваться и даже требовать немедленно это выключить.
Но никто ему, конечно, ничего не выключит. Посмотрят на него без уважения, сплюнут в окошко и ничего не скажут. А шансон будет играть дальше.
Потому что шансон – это наша Родина. Даром, что название французское – да что там эти французы понимают в шансоне? Они называют шансоном тоскливое бормотание на непонятном языке.
А наш шансон – это песни про Жизнь. Про ту настоящую жизнь, в которой каждый нормальный человек или уже сидел в тюрьме, или ещё сядет. Где ветер северный и лежит-лежит на сердце тяжкий груз. Ту жизнь, где век за веком сидит у своего окошка мать-старушка, где прокурор приговаривает к расстрелу своего сына-разбойника, где речь держала баба и где есть Владимирский Централ.
И если ненавистник шансона этой настоящей жизни не видел – это его личные проблемы. Ну конечно: настоящую жизнь в Мариинском театре не показывают. А вот одеть бы этого ненавистника в телогрейку, ватные штаны и ушанку, да посадить перед костерком и дать в руки кружку чифиря – вспомнил бы он своего Шуберта? Что там этот Шуберт мог спеть о жизни? Знал ли он настоящую ценность пачки чая или сигарет прима? Да он вряд ли даже хоть раз в своей никчемной иностранной жизни пил огуречный лосьон.
И что совсем уже непостижимо, это то, что тот, кто требует немедленно выключить шансон, он ведь абсолютно уверен в том, что сума и тюрьма – это не про него, что безупречная и беспорочная жизнь его от чего-то там гарантирует.
Ничего-ничего. Один миллиардер, вон, тоже думал, что личная нефтяная вышка может его от чего-то спасти. Сделался важный, очки себе купил в золотой оправе, решил, что теперь ему всё позволено и шансона по радио не слушал.
Ну и что? Ну и сидит сейчас возле того самого костерка не так уж далеко от когда-то своей вышки с кружкой чифиря и понимает, наконец-то, самую простую и главную мудрость нашей с вами жизни, которую сформулировал не сраный какой-нибудь Ницше или Хайдегер, а давно уже по ошибке убиенный толстый лабух из Твери: что не очко обычно губит, а к одиннадцати туз.

Д.Горчев

• 
• 
•