Таня Душевная, 64 - 2 августа 2012 01:48

[FONT=Optima][COLOR=red][SIZE=+2]Житейская история.

[FONT=Arial][COLOR=darkblue][SIZE=+1]
Глава 5

Он и она... Заглянем, добрый друг,
В историю любви героев наших.
Они брели, не разнимая рук,
Весенний парк сиренью был украшен.
Дождями чисто вымыт небосклон,
Дарили звонко птахи миру песни...
И ждал на свой вопрос ответа он:
Ну, почему же им нельзя быть вместе?!
Ведь их любовь - не прихоть двух людей,
Нашедших развлечение от скуки!
Она пришла, когда настал предел
Терпеть и дальше горести и муки,
Ниспосланные им Творцом с небес,
Дабы развеять в душах их сомненья!
И выбирать: с любовью или без
Идти по жизни - это преступленье!
Он горячился, он почти кричал,
Её целуя пальцы то и дело.
Она молчала. "Где же мой причал?
Ах, как бы я с тобой уйти хотела!
Но не могу... Ведь муж... Он пропадёт,
Не сможет без меня... И дочка - тоже:
Беременна! Она ребёнка ждёт...
Одна, без мужа... Всё теперь так сложно..."
И задохнулась, вспоминая вдруг,
Как он ласкал её, презрев стесненье,
Настойчивость больших и сильных рук,
Язык и губы в центре наслажденья,
И всхлип, и стон, переходящий в крик,
Когда они врывались вместе в счастье...
И в памяти её жил каждый миг
Их каждой встречи, их безумной страсти.

Но укротить возможно плоти зов,
Когда б сердца не приросли друг к другу,
Когда б не НАСТОЯЩАЯ любовь...
И снова мысль - по замкнутому кругу.

Он спать ложился с думами о ней
И просыпался с именем любимым.
Случилось так не по его вине:
Кому-то наверху необходимо,
Чтоб он безумно, страстно полюбил,
И не Творца, а женщину земную,
И отдавал ей весь сердечный пыл,
Любя её, желая и ревнуя.
Везде он видел милое лицо:
Не мог его забыть ни на минуту,
И вот запечатлел, в конце концов,
Любимый облик на борту маршрутки.
Хозяин закатил ему скандал:
«А ну-ка, перекрашивай моментом!»
Но против денег он не устоял,
За сумму N уладил всё с клиентом.
И видел он сиянье нежных глаз,
Когда машина проносилась мимо,
И ездить он старался каждый раз
В маршрутке этой с образом любимой.
Любовью безнадёжно болен был,
Но он отверг любое бы лекарство:
Он жил лишь потому, что полюбил,
И признавался в этом без лукавства.
И каждый раз, с тоской смотря ей вслед,
Когда она к себе домой спешила,
Он чувствовал, как худшая из бед –
Разлука с ней – его лишала силы.

Она всё время думала о нём,
Любовь засела в ней тупым осколком:
Писала ночью и скучала днём,
И разрывалась между ней и долгом.
Она была должна по жизни всем:
Пьянчуге-мужу, безработной дочке
И на себе тащила груз проблем,
Справляясь с ними снова в одиночку…

А муж сидел, застыв, как истукан,
Дрожал дневник жены в руке неверной,
Туманил мозг его хмельной дурман,
Бил ток её стихов по голым нервам.
Он пил и пил, про всё вокруг забыв,
Как будто мог найти покой в стакане,
И душной злобы ощущал прилив,
И сердце билось рыбой на кукане.
"Ах, стерва! Полюбила...!...? Как же так...
Любовничек поганый! Я ему бы...
А что же я? Не муж уже, а враг?..."
И снова пил, читал, кусая губы.
И ненависти волны и тоски
Вставали жарким комом где-то в горле,
И он ожесточённо тёр виски,
Дешёвой водкой заливая горе.
Жалел себя и злился. Пил и ждал,
Когда раздастся звук шагов у двЕри,
И трогал пальцем лезвие ножа,
Боясь в свой мутный пьяный бред поверить.

Сирени белой сладкий аромат
Плыл над землёй. Им воздух был надушен.
Пленялся красотой заката взгляд:
Ложилось солнце в тучку спать послушно.
Она спешила с розами в руках.
Хранили губы нежность поцелуя,
Зарёй горел румянец на щеках,
Звучало в сердце: "Как тебя люблю я!"
Замедлив перед домом быстрый шаг,
Привычным взглядом отыскала окна
И сжала пальцы тонкие в кулак:
"Пора домой..." И радость тихо смолкла,
А груз обычный навалился вновь,
И мысли изменили русло круто:
"Уборку сделать... А обед - готов.
Купить бы надо дочке свежих фруктов...
Что с мужем делать... Стал ужасно пить!
Так и с работы вылететь недолго.
Домой придёт, мне надо уследить,
Чтоб не напился снова втихомолку."
Задумавшись, вошла она домой,
И вздрогнула, услышав шум на кухне:
«Уже успел напиться, Боже мой!
И будет пить теперь, пока не рухнет…
Скандалит с дочкой, пьяный идиот.
Ох, как же это гадко и ужасно!
Ну, как же до сих пор он не поймёт,
Что волноваться ей нельзя, опасно!»
Она вздохнула с горькою тоской,
Открыла дверь на кухню осторожно.
И рухнула надежда на покой:
«Явилась, тварь!» - муж завопил истошно.
И, в злобе потрясая дневником,
К ней подскочил: «Убью сейчас, гадюка!»
В лицо её ударил кулаком.
Она упала навзничь и без звука.
А он завыл протяжно, словно зверь,
И заметался по квартире яро,
В беспамятстве рванул входную дверь,
Теряя ум от пьяного угара.
Пронзительно кричала сзади дочь,
И чей-то долгий стон вонзался в душу…
А он бежал, бежал из дома прочь,
Не чуя ног, зажав руками уши.
Болело сердце. Глухо рыкал гром –
Гроза, готовясь, подавала вести.
А он бежал, хватая воздух ртом,
И вдруг застыл, как вкопанный, на месте:
Глаза жены смотрели на него!
Рванулся что есть силы он к машине…
И больше уж не видел ничего:
Удар и боль сознанье потушили.

Сидел Один, скучал, как никогда,
И ел халву и бутерброды разом.
На небеса проникла - вот беда! -
Земная интернетная зараза!
И вот теперь его заклятый друг
Тиранил "мышь", терзал клавиатуру.
Не замечал Он ничего вокруг,
Открыв в себе азартную натуру.
Один зевал, поглядывая вниз,
И даже пасть не прикрывал рукою
И заорал, переходя на визг:
"Поберегись! Да что ж это такое!
Ах, Ты же мой! Ты что творишь, Творец?!
Ну, проморгал несчастного, похоже...
Всё, под авто пришёл ему конец!
А ну, взгляни, ещё не поздно, может?"
"Что, что случилось?! Ох, я старый пень!
Да - виноват, и отрицать не буду:
В компьютере завис на целый день!
Врачи!... Порою совершают чудо...
А ну-ка, "неотложку"! Пусть везут,
Да поскорей! Включили бы мигалку..."

• 
• 
•